Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но об этом в вашем учебнике нет ни слова!
— Да ведь это учебник для подготовки к экзаменам, вроде конспекта. Разве в такой эубрежной книжке найдешь что-нибудь стоящее?
— А можно поинтересоваться, откуда вы почерпнули такую шикарную историю, как эта сплетня о Тирреле?
— Вовсе это не сплетня, — обиженно сказала она. — Об этом написано у сэра Томаса Мора, в его книжке. А во всей исторической науке нет человека достойнее, чем сэр Томас Мор. Кому же верить, как не ему?
— Действительно. Противоречить сэру Томасу считается дурным тоном.
— Ну так вот, эту историю рассказал сам сэр Томас, а он жил в то время и знал лично всех тех, кого описывал.
— Он лично знал Дайтона и Фореста?
— Не их. Знал Ричарда, бедную королеву и весь двор.
— А почему «бедную»?
— Они плохо жили. Говорят, он ее отравил. Чтобы жениться на своей племяннице.
— Зачем?
— Она ведь была наследницей престола.
— Ну-ну. Прикончил мальчишек, а потом посватался к их старшей сестрице?
— Ну да. Не на принцах же ему жениться.
— Я думаю. Такое даже Ричарду Третьему в голову не придет.
— Ну вот, он и решил жениться на Елизавете, думал, так будет чувствовать себя на троне увереннее. Она вообще-то стала потом женой его преемника. Это бабушка королевы Елизаветы. Мне всегда нравилось, что в ней течет кровь Плантагенетов. К Тюдорам я никогда не испытывала большой симпатии. Ну, пора бежать, вот-вот появится старшая сестра. Начинается обход, а больная из четвертой палаты еще не вымыта.
— Что за беда, это же еще не конец света.
— Конец не конец, да мне-то не поздоровится.
Грант взял из стопки книг учебник и попытался разобраться в войне двух Роз. Но только время потерял. Войска то наступали, то отступали. Побеждал то Йорк, то Ланкастер — чередование побед и поражений хоть кого сбило бы с толку. Передвижение войск казалось столь же бессмысленным, как хаотическое кружение сталкивающихся друг с другом заводных автомобильчиков в ярмарочном аттракционе.
Одно было ясно: зерно смуты было посеяно почти за сто лет до Ричарда III — в тот момент, когда был свергнут Ричард II и прервалась прямая линия законного престолонаследования. Этот кусок истории инспектор знал хорошо — недаром в юности он целых четыре раза посмотрел в Новом театре спектакль «Ричард из Бордо»[136]. Узурпировав трон, Англией правили три поколения Ланкастеров: Генрих IV, свергнув Ричарда II, правил не слишком успешно, зато с великой добросовестностью; следом за ним шекспировский принц Хел, Генрих V[137], — на его счету победа при Азенкуре[138] во славу Англии, а во имя Христово костры для ее ревнителей; и наконец, чокнутый сын Генриха V Генрих VI, который, как в тумане, брел от неудачи к неудаче. Глядя, как растранжиривают боевую французскую добычу дурные приятели Генриха VI, а сам он носится с мыслью об основании Итонского колледжа и призывает придворных дам прикрывать грудь от нескромных взоров, англичане снова начали вздыхать по законным наследникам трона — Плантагенетам.
Ланкастеры — все трое — отличались удручающим фанатизмом, которого не было и в помине при дворе снисходительного
Ричарда II. После отречения Ричарда все сразу же переменилось: его принцип «живи и давай жить другим» был забыт, в Англии запылали костры. Еретиков жгли при Генрихе IV, при Генрихе V, при Генрихе VI. Неудивительно, что едва заметный огонек недовольства лизнул сердце рядового англичанина.
Едва теплившийся огонек разгорелся сильнее, когда перед народом предстал герцог Йоркский. Умный, влиятельный, одаренный, настоящий великий князь, к тому же наследник Ричарда II по крови. Народ, может, и не собирался обижать бедного, глупого Генриха, пусть бы только Йорк взял в свои руки власть в стране и покончил наконец с неурядицами.
Йорк пытался завоевать престол, но погиб в бою, члены его семьи были вынуждены удалиться в изгнание или скрываться по монастырям.
Но вот стих шум битв, беспорядки закончились, и на троне Англии воссел сын герцога Йоркского, воевавший бок о бок со своим отцом, — страна облегченно вздохнула под властью этого высокого, удивительно красивого молодца с льняными кудрями; был Эдуард IV дамский угодник, юбочник, но человек ума замечательного.
В войне двух Роз больше ничего, пожалуй, не поймешь.
Грант взглянул поверх книги и увидел старшую сестру, стоявшую посреди комнаты.
— Я постучала, — сказала она, — но вы читали и не слышали…
Стройная, далекая, по-своему не менее элегантная, чем Марта, она стояла, соединив руки перед узкой талией, — белые манжеты, белое облачение, ниспадающее со спокойным достоинством, с од-ним-единственным украшением — серебряным значком дипломированной медицинской сестры. Может ли что-нибудь в целом мире, подумал Грант, сравниться с невозмутимостью старших сестер больших больниц?
— Я взялся за историю, — сказал он. — Поздновато, пожалуй.
— Прекрасный выбор, — ответила она. — История позволяет увидеть все в надлежащей перспективе.
Глаза ее остановились на портрете, и она спросила:
— Вы на стороне Йорков или Ланкастеров?
— Так вы его узнали?
— Конечно. В бытность мою практиканткой я много времени проводила в галерее. Денег не хватало, за день устанешь так, что валишься с ног, а в галерее тепло и есть где посидеть. — Обратясь мыслями к прошлому, она слегка улыбнулась той часто устававшей, серьезной девушке, какой была когда-то. — Мне нравилось там бывать: в портретной галерее, как при соприкосновении с историей, обретаешь чувство пропорции. Они перед тобой, эти Важные персоны, которые в свое время понаделали столько дел. А сейчас от каждого осталось только имя. Только полотно да краски. В те дни я часто смотрела на этот портрет. — Сестра снова взглянула на открытку. — Он был глубоко несчастный человек.
— Хирург считает, что он болея полиомиелитом.
— Полиомиелитом? — заинтересовалась она. — Возможно. Я как-то об этом не задумывалась. Но мне всегда казалось, что он — воплощенное страдание. У него самое горькое, самое несчастное лицо, какое мне приходилось видеть. А я многое повидала.
— Значит, по-вашему, портрет был написан после убийства?
— Конечно. Сразу видно. Он ведь не из тех, кто относится ко всему легко. Не того калибра человек. Не мог не понимать, как тяжко его преступление.
— Вы думаете, он принадлежал к типу людей, которые не умеют себя прощать?
— Хорошо сказано! Да. Человек такого склада сначала страстно стремится к цели, а достигнув ее, сознает, что за все заплачено слишком дорогой ценой.
— Значит, вы не считаете его прирожденным негодяем?
— Нет, конечно, нет. Негодяй не стал бы переживать, мучиться, а посмотрите, сколько боли в его лице!
Минуту-две они молча глядели на Ричарда.
— Знаете, то, что потом случилось, похоже на возмездие. Вскоре после убийства он потерял своего единственного сына. Потом смерть унесла жену. Так быстро лишиться всего, что было ему дорого! Божий суд покарал его, иначе не скажешь.
— И вы думаете, он переживал из-за жены?
— Так ведь она была его двоюродной сестрой, и знали они друг друга с детства. Если не любовь, так дружба их связывала наверное. А дружба во дворцах — не частая гостья. Ну, мне пора продолжать обход. Я ведь даже не спросила, как вы себя сегодня чувствуете. Хотя, конечно, заинтересованность человеком, умершим почти пятьсот лет назад, — хороший признак.
Она как вошла, так и стояла посреди комнаты, во время разговора не двинувшись с места. Потом улыбнулась Гранту как бы издалека, чуть-чуть и, так и не разомкнув рук, пошла к дверям. Спокойная, недоступная. Как монахиня. Как королева. [139]
IV
После обеда появился запыхавшийся сержант Уильямс; он принес два толстых тома.
— Зачем было так беспокоиться? — сказал Грант. — Могли бы оставить книги внизу, у вахтера.
— Я хочу объяснить… Времени у меня было в обрез — только на один магазин, и я выбрал по дороге самый большой. Это — лучшее пособие по истории Англии, какое у них есть. Уверяют, что лучше не достать. — Сержант положил перед Грантом книгу в строгом зеленом переплете с такой миной, что и без слов было ясно: он, Уильямс, снимает с себя всякую ответственность за содержание тома. — Жизнеописаний Ричарда Третьего у них нет. Они мне, правда, дали это.
«Эго» была книжка в яркой суперобложке с гербом. Называлась она «Роза замка Рейби».
— Что это?
— Говорят, роман про его мать. Эту самую Розу из Рейби. Не могу, к сожалению, побыть у вас подольше: шеф за опоздание голову снимет. Я, кажется, справился с вашим поручением не самым лучшим образом, уж извините. Буду поблизости — обязательно загляну и, если книги не подойдут, постараюсь раздобыть что-нибудь получше.
- Шагающий каприз [Striding Folly] (3 рассказа) - Дороти Сейерс - Классический детектив
- Каникулы палача - Дороти Сэйерс - Классический детектив
- Плодотворное воскресение - Агата Кристи - Классический детектив
- Возвращение в Оксфорд - Дороти Сэйерс - Классический детектив
- Предписанное отравление - Бауэрс Дороти - Классический детектив
- Пуаро расследует. XII дел из архива капитана Гастингса - Агата Кристи - Детектив / Классический детектив
- Почерк убийцы - Дороти Сэйерс - Классический детектив
- Абсолютно не здесь [Absolutely Elsewhere] - Дороти Сэйерс - Классический детектив
- Красный шар - Агата Кристи - Классический детектив
- Лицо ее закройте - Филлис Джеймс - Классический детектив